Бывает, человек и не сделает ничего дурного, даже напротив – предельно вежлив, а на душе от этой вежливости как-то неспокойно и гадко. Это вроде как, ну… Представьте, что гробовщик с добродушной улыбкой спрашивает: «Как здоровьице?»
Недавно поймал себя на такой мысли, когда в условиях пандемии один приятель задал подобный дежурный вопрос. Сразу же в голове начали беситься мыслишки: «В смысле? Ты на что это намекаешь?! Не дождешься! Уууу, какой! Эээ, какой!!! А еще друг называется!». Вовремя осознав, куда это меня несет включаю внутренний стопор: «Постойте-ка, это не гробовщик, а друг, с которым мы нечасто видимся. С чего это его вежливость стала мне казаться нетактичной?»
Я очень любил фильмы и книги про психологические эксперименты. Самый известный из таких «Стэнфордский тюремный эксперимент», когда добровольцы (обычные мужчины, учащиеся в колледжах) играли роли охранников и заключенных. Вопреки ожиданиям, стали возникать по-настоящему опасные ситуации. В каждом третьем охраннике обнаружились садистские наклонности, а заключенные были сильно морально травмированы. Эксперимент продемонстрировал, что нестандартные ситуации способны сломать личность и серьезно повлиять на поведение весьма неглупых граждан.
Какое всё это имеет отношение к нам? Рассказываю. Вынуждены были на днях выбраться с небольшой группой архитекторов на городскую набережную. Возвращались через сквер Магницкого. Там на новеньких скамейках сидели двое. Винный магазин через дорогу. Стоп! Сидел, кажется, один, а второй гимнастическим мостиком свисал головой вниз. Менее ловкий, но чуть более трезвый поднял на нас помутневшие глаза и возмутился: «Что, уважаемые джентльмены (ага, как же), заражать нас приехали?!» Вопрошавший явно давно и сильно злоупотреблял, количественно сокращая отведенные годы. Не исключено, что он в тот день уже для себя твёрдо решил спать на земле, согревая её теплом своего ослабшего тела. И все же, если наутро появится у бедолаги кашель, то: «Ух, держитесь, проклятые москвичи! Вы виноваты во всём: и что жена ушла, и что денег вечно не хватает, а теперь вот еще и кашель этот…».
Подобная нетерпимость процветает и в магазинах: «Что вы претесь-то все сюда?», «Сидите в своей Москве!» Каково слышать все это, например, девушке, сдавшей тесты, и решившей провести вынужденные выходные дни с мамой и папой в родном Осташкове? А если бы это была ваша дочка или внучка? Также отреагировали бы или все же предпочли бы, чтобы она была подле вас в эти дни? А в какой момент, уехавшие в столицу осташи перестают быть нашими земляками и становятся неприятными гостями? И до каких пор? Не до тех ли самых пор, пока такая вот девочка не добьется значительных успехов в столице и местные газеты, а вслед за ними и социальные сети, не взорвутся радостными возгласами: «То ж наша землячка!»
Ситуация нестандартная. Важно быть бдительным, соблюдать меры предосторожности и не нарушать режим. В равной степени всем нам, невзирая на прописку, держать дистанцию и не подвергать друг друга рискам. Но также важно и оставаться людьми. Если одна лишь информация о риске заражения способна обратить жителей нашей большой страны друг против друга, то чего вообще стоят все дорогостоящие государственные программы по воспитанию патриотизма и консолидации общества? Ну и, наконец, неужели наша идеология сегодня звучит не иначе, как: «Каждый сам за себя!»? Тогда точно всё пропало.
Андрей РЯБОЧКИН