Горькое военное сиротство
В деревне Залучье в нашем доме жили немцы, и мы всегда были сыты, потому что после их обедов на столе оставалось много съестного.
Потом бабушка Марфа заболела, её не стало, и немцы ушли из нашего дома. Покойницу не разрешили вынести из дома, и её хоронили в сенях.
После смерти бабушки стало голодно.
В городе мы жили в григорьевских домах. Как-то объявили по радио, что пайки убитых в бою солдат командование отдаст населению. Мамочка и несколько женщин пошли на станцию за ними. Но не дошли. Немецкий самолет сбросил на них бомбу, и от всех женщин остались клочья да яма. А мы с братишкой (1,5 года) ждем мамочку, и есть хочется. Он плачет, я его занимаю куклой. Потом догадалась достать из печки горшочек кашки с пенкой.
Помню, ехала на телеге с какими-то ребятишками, а сзади шли женщины и плакали. На Емшинском мосту они остановились, а мы поехали дальше.
Помню, долго шли по пыльной дороге вдоль соснового леса. Ребятишек было много. Мы шли, взявшись за ручки по три человека. Я смотрю на девочку, а у неё все глазки в гною. Наверное, и у меня такие же были. Унылым взглядом она смотрит на меня. Пришли на сборный пункт, где было много детей. По-видимому, это была школа. На полу солома, и ели мы печеную картошку. Какое-то время я там жила. Запомнилось: супчик ели из чайных блюдечек. Вышивали углы скатертей крестиком. Иголки ломались, мы их прятали, а нас ругали за это.
Помню, везли в кузове несколько детей дальше. Где-то под Удомлей был детский дом. По всей видимости, раньше это было чье-то богатое поместье, какого-то барина, на берегу реки с островами. Красота! Нас поселили в лазарет, в домик с окнами из маленьких цветных стеклышек. Принесли большую тарелку гречневой каши с молоком. Мы все подвинулись к ней, взяли ложки. И какое было радостное удивление, когда по такой тарелке дали каждому!
День в этом заведении начинался с длинного железного умывальника, по обе стороны которого стояли бочки с золой. А возле них старшие дети, которые следили за малышней: как мы умываемся и макаем ли палец в бочку, чтобы чистить зубы.
Работали все. Летом с полей с колосков обрывали спорынью (черные наросты), клумбы и грядки пололи. К весне старшие возили на тачках голубой лед в ледник, где летом хранили продукты.
Ученье на ум не шло почему-то. Только по рисованию «4» и по пению «5», а остальные отметки – колы да двойки (отцу дали табель успеваемости).
Кухня была отдельно от остальных зданий. И мы часто бегали туда к помойке. И вот как-то забуксовал «газик». Один военный его толкает, другой за рулем. И никак выехать не могут. Мы подбежали и помогли им. И военный дал нам буханку хлеба. Побежали скорее в баньку делить его. Набежали ещё желающие, но старшие делили добросовестно: всем досталось по маленькому кусочку.
Помню, отмечали праздник 1 Мая. Поплыли на остров. Но лодка оказалась с дыркой, и мы стали тонуть. Старшие прыгнули на отмель и стали нас сажать на хиленькие деревца, кустики, чтобы мы держались за них, пока не докричимся до берега, чтобы прислали другую лодку.
Всякие были события, но взаимовыручка была надежной.
Помню, был праздничный обед. Я ела медленно. На тарелке лежал голубец, а рядом с ней – большая конфета. Вдруг прибегает в столовую подружка: «Люся, к тебе папка приехал! Раненый и без ноги!», а я ей отвечаю: «Не надо мне такого!» и продолжаю есть. Потом пришла воспитательница. Я и ей то же самое сказала. Но всё-таки уговорила она меня. Спустились с крылечка, стоит – голова в бинтах и с костылем, но ноги две. Жил он какое-то время в лазарете, и мы медленно привыкали друг к другу.
При отъезде оттуда детский дом снабдил нас едой и дал много одежды и обуви. Всё было у отца в рюкзаке. На станции Удомля отец пошел купить молока, а меня оставил его ждать. Вскоре сбежался народ: «Ребенок брошенный. Девочка, ты чья?» Милиционер засвистел, а я стою в своем голубом платье и плачу. Наконец пришел отец и всё уладил.
В поезде он сказал, что у меня будет новая мама. «А как её зовут», — спрашиваю. «Просто мама».
По дороге в деревню Алкатово я набрала букетик цветов. Подходим к дому, а она несет воду на коромысле. Я к ней подбежала: «Мама, вот тебе цветы. Я нарвала».
Так началась следующая страница моей жизни.
Хочу выразить благодарность всем людям, которые проявляли мужество, терпение, внимание, заботу и любовь к деткам, оказавшимся на дорогах войны.
Много орденов и медалей в стране, а нет такой, как, например, «За спасение детей». Но государство всегда заботилось и должно заботиться о детях. Они не без внимания и сейчас. Но число нуждающихся детей не уменьшается, хотя и нет войны.
В основном, все семьи, где детям плохо живется, под контролем разных инстанций государственных учреждений. Но этот контроль бесправный.
Думать надо. Решать надо.
Людмила Васильевна Цыпленкова