В советской школе был туризм. Он являлся частью государственного заказа, входил в программы по воспитанию советского гражданина. Без сдачи норматива по туризму не выдавали значок ГТО — «Готов к труду и обороне».
В поход
Госзаказами на воспитание подрастающего поколения занимались умные люди в Министерстве просвещения. Это уже в лихие 90-е решили, что раньше восьмого класса российским подросткам знать о Великой Отечественной войне не надо. А если захотите, то хватит, например, и восьми строчек о Московской битве в декабре 1941-го. А те четыре урока по теме «Мой край в годы Великой Отечественной войны» — исключить из школьной программы вообще!
Но я о туризме. Было такое общественное поручение – турорганизатор школы. В осташковской средней школе №1 был замечательный директор Валентин Георгиевич Богданов. И назначает он меня турорганизатором. В те годы в походы уходили на три-шесть дней. Самый свой первый поход с шестиклассниками не забыть никогда. В краеведческом музее нам дали задание: собрать материал о коллективизации в нашем районе. На маршруте Залучье – Ровень Мосты никто не захотел с нами об этом говорить. Зато о войне – пожалуйста.
Дуб
В Машугиной Горе вышла на крыльцо пожилая женщина. Узнав, что мы хотим, говорит: «Пойдемте, я покажу вам место казни партизана». Скинув рюкзаки у палисадника, мы пошли за ней. (Извините, прошло столько лет – я не помню имени этой женщины). В центре деревни у колодца справа стоял огромный дуб. Показывает она на сук на дереве: «Вот, ребята, на этом суку фашисты повесили партизана».
Тут к нам подошли еще две местные жительницы. Все они были очевидцами этой казни. И начали вспоминать, как это было:
— Когда партизанский отряд проводил диверсию – минирование дороги, немцы смогли устроить засаду и схватить одного мстителя. Это был мужчина средних лет. Своего имени он не назвал; как ни пытали – ничего не сказал. Фашисты его сильно били и развлекались тем, что, привязав его за руки к лошади, таскали по дороге из Залучья в Болошово. Перед казнью он еле стоял на ногах. Потом согнали всех жителей деревни на казнь. Виселицей выбрали этот дуб. Издевались, несколько раз роняли на землю. Нам было очень страшно на это смотреть. Весной 1942 года листья на дубе не распустились. Дуб засох, умер вместе с партизаном. Вот так и стоит с тех пор, как монумент…
Пораженные рассказом, мы вернулись к рюкзакам и ушли дальше на маршрут. Не знаю, стоит ли тот самый дуб, раскинув свои сухие черные ветви… Кто был этот человек, в таких страданиях принявший ужасную смерть? Знаю – наш земляк. Как его имя? Где похоронен? Не знаю. Может быть, юные осташи, изучающие историю войны на селигерской земле, начнут поиск, чтобы восстановить память о герое?
Поле
Был еще такой случай. Судьба свела в походе еще с одной женщиной нашего района. И также за давностью позабыла ее имя – забыла записать. Деревню называть не буду, и дальше станет понятно почему. Рассказ от ее имени:
— В нашей деревне в войну был госпиталь. Недалеко находилось несколько аэродромов; бомбили часто. В домах лежали раненые. А вот в этом доме (женщина подвела нас к одному – авт.) лежала раненая девушка. Звали ее Софья. Её часто навещали подруги, все в военной форме – гимнастерки и юбки. Однажды она сидела у окна, и я познакомилась с ней. Мы подружились. Утром встану, бегу в поле – нарву цветов и иду к ее окошку. Софья меня тоже привечала, часто угощала конфеткой. Общались мы каждый день. Но однажды прибегаю, а какая-то женщина в белом халате говорит: «Нету больше твоей Сонюшки, умерла сегодня ночью». У деревни было поле – там хоронили умерших воинов.
В сентябре я пошла в первый класс в соседней деревне. Научилась читать и потом каждый день читала на деревянной дощечке, прибитой к кресту: «Софья Коваленко».
В шестидесятые годы велено было перепахать это поле. Наши мужчины-трактористы наотрез отказались это делать. Тогда отдали землю под подсобное хозяйство тюрьме. Заключенные и перепахали. Мы им тихонечко говорим: «Вы где пашете? Тут же могилы!» Они отвечают: «Мы люди подневольные, что прикажут – то и делаем». Правда, недолго они овощи там сажали; года два-три, не более. Потом заключенные ушли с этого поля – тоже ведь люди…
Уже занимаясь поиском без вести пропавших в годы войны, мы выезжали на это поле, но попытка была неудачной.
И снова о туризме – о подростковом туризме, где ходят ногами и с рюкзаком по несколько дней, надеясь только на себя и на друзей. Я не знаю, как назвать современный туризм – переход из школьного двора в салон автобуса с дальнейшим посещением значимых мест. Пока не пройдешь ногами по родной земле, не постоишь у того дуба, той березы, не узнаешь того, кто рядом с тобой на этих трудных дорогах, — какой-то важный из жизни урок ты не усвоил.
Берёза
Кстати, о березе. Есть в нашем крае деревня Старое Село. Там, в конце деревни почти у берега, стояла береза – теперь уже пень после нее остался. И тоже весной 1942 года береза не распустила листья и умерла вместе с казненными на ней подростками. 4 декабря 1941 года фашисты повесили Сашу Акимова — 17 лет, и Васю Иванова – 15 лет. Подростки были разведчиками 2-й особой партизанской бригады Литвиненко. Мужественное поведение мальчишек в последние часы своей жизни достойно памяти. И отдельного рассказа.
А западным и всем остальным «дядям», залезшим по локоть в наше святое, копаясь и ерничая, указывающим, как нам относиться к героической памяти ушедших поколений, скажем так: своих героев не бросаем!
Елена Алексеевна Моисеева, руководитель научно-исторического военно-патриотического отряда «Поиск» г. Осташкова