Сегодня, 20 декабря отмечает юбилей режиссер Осташковского Народного театра, ведущий литературного объединения местных поэтов, интеллигентный и интеллектуальный человек, находящий подход к любому собеседнику и объединяющий вокруг себя людей — Сергей Евгеньевич Тихонов.

Сергей Евгеньевич – незаменимая часть коллектива Районного дома культуры, как в повседневной работе, так и в проходящих в РДК встречах и событиях, где он участвует в качестве приглашенного гостя или члена жюри. Он всегда готов поддержать и поделиться опытом, как с другими режиссерами, так и с участниками многочисленных творческих объединений РДК, с друзьями и коллегами.

Этот год для режиссера вдвойне юбилейный. Сергей Евгеньевич возглавляет Осташковский народный театр с 1984 года. С тех пор количество его постановок неумолимо приближается к пятидесяти, были в их числе и литературные спектакли, и постановки в жанре «клоун-мим». Коллектив Народного театра семь раз становился лауреатом областных театральных фестивалей, и дважды – всероссийских. Все постановки Сергея Евгеньевича всегда оказываются в первой тройке призеров. Режиссер гордится тем, что более десятка дипломов за лучшую роль в разное время получили актеры, накопившие сценический опыт под его началом.

2024 год для Сергея Евгеньевича стал продуктивным. На конкурсе любительских театральных коллективов «Театральные встречи» проекта «Сфера Т» была повторена постановка комедии «Коллекция» по пьесе нобелевского лауреата Гарольда Пинтера, вызвавшая интерес у зрителей и членов жюри.

Кипела работа и на собраниях литобъединения, доказательством чему могут послужить многочисленные публикации на страницах «Селигера». Сам автор в этом году написал целый ряд стихотворений, некоторые из которых представлены на этой странице.

В стихотворении «Из времени» Сергей Евгеньевич исследует тему возвращения на родину, погружаясь в воспоминания о детстве, которое прошло в Весьегонске. Должно быть, где-то на узких улочках этого старинного города и стояла та самая береза, которой посвящает строки поэт. Стихотворение «Обращение» является рассуждением о тревожной действительности, рассмотренной как через призму исторических событий, так и с привлечением аллюзий на массовую культуру.

Коллектив редакции газеты «Селигер» поздравляет Сергея Евгеньевича Тихонова со знаменательной датой. Желаем выдающемуся поборнику искусства, нашему наставнику и вдохновителю непременно крепкого здоровья, плодотворного продолжения творческого пути, пусть юбиляра всегда окружают верные друзья, талантливые ученики и любящая семья.

Обращение

Тяжко одним, что не видится благополучия,
мучит других, что вокруг болтовня да игра.
Ах как надежды лелеем на самое лучшее,
на человека, что хочет нам только добра.

Знает природа, когда свои вина настаивать:
после вчерашнего часто утра нелегки,
сызнова время настало людей успокаивать,
вновь тут как тут Кашпировские и Чумаки.

Мы и без них-то живём под каким-то внушением,
душит гипноз то одну, то другую страну.
Что ж, экстрасенсы, внемлите людскому прошению:
если и точно могучи — уймите войну.

Если сильны, заколдуйте её зачинателей,
вы ведь должны прозревать, кто и где виноват.
А? Провозвестники, маги, жрецы-прорицатели –
в дело пустите-ка жесты свои и слова.

Выпал реальный момент послужить человечеству –
сманипулируйте что-нибудь против вражды,
множится мысль, что агрессия в мире не лечится –
или и вы здесь признаете: чуда не жди.

Или вот здесь и проявится ваше бессилие,
или всеобщее наше, взаправду сказать.
Как же нетрудно настроить людей на насилие,
как же на что-то легко занавесить глаза.

Распространяется въедливо семя заразное –
где же из прошлого нажитый иммунитет?
Где от влияний защита у общего разума,
где независимость духа от вброшенных тем?

Виснет над всем твердолобое, плоское, узкое,
древнюю порчу наславшее на большинство,
проще при нём друг на друга народы науськивать,
проще снаряд загонять в угрожающий ствол.

Как оно страшно — такое всего упрощение,
недопущение сложных и разных миров
и превращение межмирового общения
в торг и делёж с примитивом в основе основ.

И холодеет внутри от намёка прозрачного,
ветром снаружи который на нас нанесло –
о персонажах сюжета из фэнтези мрачного,
где накрывает их мир абсолютное зло.

Сверху ворочают власти большою политикой,
сплошь наводя магнетизм на сознание масс –
гляньте-ка: жуткое нечто из этого вытекло
и пролилось всеобъемлющим ливнем на нас.

Словно бы чем сверхъестественным крепко повязаны,
не шелохнёмся ничуть, промокая насквозь,
и, оглушённые, тонем, потопом наказаны,
скопом, все вместе, хоть с кем-то и жили поврозь…

ИЗ ВРЕМЕНИ

-1-

Стоит берёза у обрыва,
и так задорно, так игриво
её размётанная грива
при ветре зеленью полощет.
Взобраться на неё не просто:
до первых веток путь — в два роста,
корой корявой схвачен остов,
в нём — ощущенье скрытой мощи.

Стоит берёза в три обхвата,
я по буграм коры когда-то,
как по стене скалы на плато,
влезал, чтоб восседать на троне:
там тайная лихая сила
ветвь поперёк других пустила
и кресло трона сотворила
в переплетениях под кроной.

И я, преодолев боязни
(ведь высота мальчишку дразнит
и породниться с нею — праздник)
располагался в этом кресле,
и колыхалась в юном взоре
волнами сверху бездна моря,
лазурным цветом высям вторя
и тем сливаясь с поднебесьем.

Со мной соседствовали птицы
и близ крылато опуститься
могли, и облако клубиться
курчаво затевало рядом,
и это было столь чудесно,
что заводилось сердце песней –
мол, всё на свете интересно,
и пребыванье здесь — награда.

Картину листья обрамляли,
она в себя вбирала дали,
и в сердце через взгляд впадало
животворящее пространство,
и необъятная природа
давала помыслам свободу,
а я в неё глядел, как в воду,
предчувствуя начало странствий…

Жаль — время неба проходило,
и шло остуживанье пыла:
казалось, землю отдалило
в преддверии пути обратно.
Опасной мнилась вдруг затея,
и словно б на момент мудрея,
я понимал, что вниз — труднее,
что спуск свершить — как подвиг ратный.

Но, от ветвей отъединяясь,
в кору ствола жуком вцепляясь,
как будто закрепляя завязь
свою с берёзой, я снижался
к траве, и духа вороженьем
и мышц мятежных напряженьем,
и крови дерзостным броженьем
подзуживал сердечный жар свой…

Ах, эта стойкая берёза,
неподдающаяся грозам –
я на неё смотрел, серьёзен,
оглядываясь, уходящий,
и нечто родственное гимну
в общеньи бредилось взаимном,
молил я: «Память, сбереги мне
пейзаж отсюда — в предстоящем» …

-2-

Позднее навестил я город,
по родине питая голод,
по временам, где был я молод
и вновь пошёл к берёзе этой.
Шагал со взрослым чувством новым,
но по-мальчишески взволнован,
и был нисколько не готовым
узнать: берёзы больше нету.

Там, на моём обрыве детства
зияло лишь пустое место.
Кто, выкорчевав лютым средством,
поверг казавшееся вечным?!
А я стоял, окаменелый
и то горело, то болело
в груди, а после занемело
и утешаться было нечем.

И я глаза закрыл, усталый,
но в тот же миг она предстала
пред ними прежней, величавой –
и это было, как явленье:
она стояла у обрыва,
как есть, горда и молчалива,
листву свою отдав порывам –
врисована в моё мгновенье…

Да, память образ сохранила,
и не она ль дарила силы,
чтоб стал я в думах не бескрылым,
прочнел как остов, к росту стержень —
и некий смысл был мною познан:
что в мире — хоть в стихах, хоть в прозе,
нас — каждого — своя берёза
в лесах ветвей над бездной держит…