В деревне Глебово Мошенского сельского поселения, расположенной на западном побережье Селигера, когда-то было двадцать два дома. И, соответственно, если пересчитать хотя бы на среднюю численность семьи в четыре-пять человек, около ста жителей. Даниловы, Моховы, Королевы, Дюдины, Чистяковы, Яковлевы и другие работали здесь на земле, занимались животноводством. Сегодня от рекордных урожаев и надоев не осталось и следа. Впрочем, как не осталось следа от всего сельского хозяйства Осташковского района. Деревня оживает только летом, когда приезжают сезонные жители или владельцы дач из Москвы и Твери.
Мне, автору этих строк, здешние места особенно дороги тем, что в начале прошлого века построил дом в Глебове мой прадед Григорий Трофимович Трофимов. Крестьянин-единоличник, он имел свое крепкое хозяйство, лошадей, построил мельницу. Но в 1930 году был приговорен по статье 58 к заключению в концлагерь и сослан в город Кемь вместе с женой Марией и двумя дочками. Приговор был приведен в исполнение. Не перенес прадед такого потрясения и там вскоре скончался. Подобная судьба досталась не ему одному. Раскулачены были тогда тысячи. Кто знает, может именно тогда началось вырождение крестьянской России.
А Мария Алексеевна выстояла и все перенесла, вернулась на родину после официальной реабилитации. По причине преклонного возраста и состояния здоровья жить одна в деревне уже не могла. Зимой была под присмотром дочерей в городе, но каждое лето ее привозили в Глебово, где она непременно сажала огород, занималась хозяйством, в котором была коза Машка и несколько ульев.
Сегодняшнее Глебово, к сожалению, насчитывает разве что полдесятка жилых домов, совсем не радуют глаз руины заброшенных. Последними из крестьян и постоянных местных жителей остались лишь Андреевы – Николай Иванович и Антонина Ивановна. Их судьбы схожи с историей страны, которая, как в капле воды, отразилась на жизни глебовских старожилов.
Оба родились в 1940-м году. И, конечно, голодное военное детство дает о себе знать серьезными болезнями. Но и в возрасте восьмидесяти двух лет, каждый их день по-прежнему наполнен ежедневными крестьянскими заботами, без которых прожить в деревне просто нельзя. Большие скромники, они с неохотой рассказывают о себе.
Антонина Ивановна, в девичестве Белова, родилась в соседней деревне Заболотье. Во время войны деревня была занята немцами. И Тоню вместе с бабушкой, мамой Анастасией Ивановной и старшей сестрой Зиной отправили в Сухую Ниву. Когда Заболотье освободили, их семья вернулась домой. К тому времени уже пришла с фронта похоронка на отца. И они, оставшись без кормильца, сильно голодали. Тоня помнит, как маленькая ходила по деревне и просила милостыню. Кто даст картошки, кто кусок хлеба, так и выживали. Одежда была плохенькая, а обуви и вовсе никакой не было. Помнит, что даже дрова зимой пилили с сестрой в избе, потому что на улицу было выйти не в чем.
Жилье в Заболотье потом решили продать, родственница позвала переехать в Глебово. Там купили они дом, в котором и прожили впоследствии практически всю совместную жизнь Андреевы.
Голод, холод, сиротскую долю хорошо запомнил и Николай Иванович.
— Родился в деревне Ореховка, — вспоминает он. – Все тогда бедствовали, покрепче жили только те семьи, у кого мужики с войны вернулись. А мой отец погиб в Молдавии, в городе Кагул. И пришлось рано повзрослеть. Закончил семилетку на Вятке, сразу пошел на работу. Не успел отучиться, как меня послали на речку Черная в Городец сено косить. А мне только пятнадцать исполнилось.
Пахали тогда на конях, дрова возили, косили сено вручную. А в 1959 меня призвали в армию. Служил на флоте, на флагманском крейсере «Орджоникидзе» рулевым целых четыре года.
Между прочим, Николай Иванович был отличником боевой и политической подготовки. Четыре месяца учился под Калининградом, а потом — сорок девять месяцев в море. А однажды чуть в Америку не сплавал. Их крейсер по плану командования готовили в поход на Кубу для оказания помощи кубинской революции. Им даже форма была выдана тропическая. К сожалению или к счастью, не пригодилась она Николаю, и в Америке он так и не побывал. Зато ходил в дальний поход в водах Англии, за что был отмечен грамотой и специальным значком.
— В 1963 году я вернулся домой, — неторопливо продолжает рассказ Николай Иванович, как бы обдумывая свои слова. – Пока служил, у мамы Марии Васильевны умерла сестра, и она удочерила племянницу, так ее и вырастила. А я после армии сразу женился. Со своей Антониной Ивановной я ведь познакомился еще до службы.
Пошел работать в колхоз «Память Ленина», он тогда был ореховским. Четыре года я трудился и монтером связи. По деревням мы проводили радио. Меняли большие тарелки на персональные динамики.
В 1968 году наши хозяйства объединили и стал большой совхоз «Память Ленина» с центральной усадьбой в Мошенке. И я перешел туда. Кем только не приходилось работать. По наряду, пахали, сажали картошку. Коров пас. С шести часов утра и до позднего вечера на ногах. А ведь надо было и своим хозяйством заниматься. Косить для своей коровы вставал в четыре часа утра до пастьбы. А для совхоза я как-то накосил вручную шестнадцать тонн сена, даже где-то лежит грамота почетная за это.
Восемнадцать лет я молоко принимал. Восемь лет работал бригадиром, это уже перед пенсией. И как только время подошло, сразу ушел. Уговаривали остаться, но я не согласился. Хватит, наработался досыта.
Супруга тоже немало потрудилась. И свинаркой, и дояркой. Ходила за телятами.
А ведь и домашнее хозяйство требовало много сил и времени. У Андреевых всегда была корова, держали поросят, овец, были куры, гуси. Сажали по тридцать соток картошки. Выращивали много моркови, свеклы, и для себя, и для домашней скотины. А как иначе. Ведь больших заработков никогда не было. Сначала работали за трудодни, по которым получали всего лишь несколько пудов ржи. Были времена, когда и хлеба давали только по норме.
А впрочем, Андреевы привыкли жить без особых претензий к жизни. Главная радость для них – благополучие семьи сына Юрия, унаследовавшего крестьянскую жилку родителей. Он работал в совхозе механизатором, был на хорошем счету. Сейчас в хозяйстве супругов Андреевых две коровы, единственные на всю округу. Он с женой Мариной вырастил двух сыновей. Бабушка с дедушкой всегда ждут приезда любимых внуков Алексея и Николая, правда приезжают те редко, один живет в Удомле, другой в Твери. Внуки подарили двух правнуков, которых старикам тоже хотелось бы видеть почаще.
Но зато стены их дома увешаны многочисленными фотографиями самых любимых. Посмотрят на них, вроде и повидались. Такое обилие семейных снимков редко увидишь в современных домах. Да и сама изба Андреевых совсем на них не похожа. Главная ее достопримечательность – большая русская печка, которая до сих пор согревает своих хозяев. Хозяйка категорически не признает газовых плит и электродуховок, и еду готовит в печке. А еще она — мастерица печь пироги. В печке они получаются пышными, румяными. Сколько пирогов (сладких, с творогом, с рыбой) испекла, и не сосчитать. Да и сейчас любит порадовать домашних рыбным пирогом. Ну какой праздник без рыбника на столе, да еще и с квасом!
Антонина Ивановна – большая аккуратистка. Любит порядок, и не только в избе, но и в огороде, во дворе. Их дом по праву можно назвать образцовым в деревне. Там никогда не увидишь мусора, ненужного хлама. Всякая вещь всегда на своем месте. Не бывает не то что бурьяна, но и просто подросшей травы. Все вовремя скашивается и убирается.
Николай Иванович – большой труженик. То несет воду на коромысле, то в огороде, который до сих пор засаживают, копошится. По крестьянской привычке встает рано. В четыре часа утра уже выключает уличное освещение. На недоуменные вопросы соседей отвечает, что привык экономить, да и лампа быстро перегорит. Потом топят печь.
В их семье до сих пор сохранился обычай пить чай из настоящего угольного самовара. Его ставят каждое утро, и считают, что чай из него вкуснее. До недавнего времени дядя Коля добровольно исполнял обязанности по чистке общественного колодца. Вместе с сыном выкачивали воду, мыли сруб, ремонтировали. Любит посидеть с удочкой на озере. Ходит в лес по грибы, его можно увидеть и с лукошком клюквы. И хоть у сына есть баня, но по субботам хозяин обязательно топит свою.
Идут годы, но, кажется, ничто не влияет на сложившийся годами уклад жизни Андреевых. Они — последние хранители крестьянского быта, самобытного деревенского языка, которые скоро исчезнут из нашей жизни. Как впрочем, перестанет существовать и настоящая русская деревня…
Наталья КАБАНОВА