С героиней этого материала меня свела Ольга Зубец. Как-то я спросила Ольгу Алексеевну, не знает ли она людей, о жизни которых можно было бы рассказать читателям «Селигера». Ольга Алексеевна обещала подумать. Спустя пару дней позвонила и рассказала об одной женщине, матери своего коллеги по музыкальному цеху — Нине Павловне Дешкиной, которая почти сорок лет отработала на кожевенном заводе и много лет пела в хоре при заводском клубе.
Мы договорились о дате выезда в деревню. Хорошо, что обстоятельства не помешали нам осуществить задуманное оперативно. Как потом оказалось, наша встреча с Ольгой Алексеевной стала последней. На следующий день замечательного человека не стало. Но позволь, читатель, мне в этом повествовании не употреблять глаголы, относительно Ольги Зубец, в прошедшем времени. Ведь до сих пор я слышу голос этой удивительной женщины, вижу её лучистые глаза. Свой рассказ я поведу во времени настоящем, как это было 29 апреля.
В тот день Ольга Алексеевна подъехала за мной на своей машине к назначенному месту и времени. Мне предоставили почётное место рядом с водителем. Позади сидел сын Нины Павловны — Владимир, у которого автомобиль находится в ремонте. Он обратился к Зубец с просьбой отвезти матери продукты. И вот с благородной миссией мы едем в деревню.
С нами едет питомец Владимира Дешкина — чихуахуа по кличке Бублик, место которого в этот раз заняла я. Но Бублик не жалуется и не сердится, наоборот, вклинившись между водителем и корреспондентом, пытается познакомиться поближе с неизвестным ему пассажиром.
Дорога до Кулатово занимает не очень много времени, но и его надо чем-то занять. Мы говорим о многом — о погоде, о скоротечности жизни. Ольга Алексеевна делится планами на ближайшее время. Через неделю — отчётный концерт музыкального коллектива, которым руководит. Специально для этого заказала у швеи новые костюмы. А на День Победы со своими подопечными будет выступать на площади Свободы. Много говорит о внучке Кристине — не просто талантливой, но и страстно увлечённой музыкой, которая на данный момент занимает большую часть жизни девушки. Договариваемся, что Кристина станет героиней одного из материалов «Селигера».
Проезжая по Зехново, сворачиваем направо и добротная дорога сменяется просёлочной, ожидающей, когда же по ней пройдёт грейдер. Машина замедляет ход и, подпрыгивая на песчаной неровности, продолжает путь. А мы продолжаем разговоры.
Умилительным становится рассказ о том, как спасла несчастного котёнка, который выполз из канавы прямо под колёса машины.
— Весь в машинном масле, худющий. Он был настолько измождённым, что даже мяукать не мог. Забрала его домой, отмыла. Накормила, назвала Рыжиком. Но внучка предложила более вкусный вариант и назвала его Персиком. Вышел как-то Персик на улицу осмотреть территорию, на которой ему предстояло жить, а соседские коты на него так накинулись, что он с лёту на дерево вскочил, а обратно слезть не может. Я целую спасательную операцию организовала по возвращению Персика на землю. Прошло время и Персик превратился в большого пушистого красавца и теперь сам гоняет хвостатых старожилов улицы. Они-то постарели, а он — молод и полон сил. И никто его теперь не осмеливается обидеть.
За разговорами въезжаем в деревню. Жилище нашей героини находится недалеко от дороги, поэтому уже через пару минут мы заходим в дом.
— Вот, мама, корреспондент к тебе. Расскажи про свою жизнь, пусть люди почитают, — с порога говорит сын Владимир.
Знакомлюсь с хозяйкой, она суетливо начинает усаживать меня, стряхивая со старенького стула пыль.
— Что рассказывать-то? Жизнь была тяжёлая, как у всех в то время, — отвечает Нина Павловна, оглядывая нехитрое убранство комнаты, чтобы получше устроить корреспондента. Минут через пять-семь у неё всё же появляется желание рассказать незнакомому человеку о долгом жизненном пути.
Нина Павловна Дешкина родилась в 1930 году в деревне Кулатово. В семье Павла Фёдоровича и Ириньи Ивановны Пыльниковых было трое детей. Их могло быть и четверо, но доченька Машенька покинула этот мир, едва появившись на свет. Брат Леонид родился в 1928 году, а младший брат Павел появился на свет в неспокойном 41-м.
Воспоминаний много, но память подводит 91-летнюю женщину, потому рассказ её переходит из одного времени в другое и состоит из обрывочных моментов.
— Как-то сосед прибежал: бегите на улицу, кричит, сейчас немцы бомбить будут. Я с мамой и братом наспех оделись и — в огород. Маленького Павлика мама завернула в красное одеяльце, она с ним по пояс в снег провалилась, да и я тоже. Так и стояли, как вкопанные. А Леонид не побежал в огород, а встал около кладовой вдоль дома. Он хорошо был виден фашистам, но они не стали убивать его, а обстреляли дом вкруговую. Отец в то время воевал на фронте. С войны пришёл с медалью «За отвагу», — рассказывает Нина Павловна.
Недалеко от дома Пыльниковых расположился небольшой домишко — начальная школа, в которой учились деревенские дети. После окончания четырёх классов, кулатовская ребятня продолжала учёбу в зехновской школе. В той школе, после возвращения с фронта, работала учителем немецкого языка двоюродная сестра Нины Лида. Вспоминает Нина Павловна, что после войны все должны были знать немецкий язык. У Нины была тяга к знаниям. В той школе она окончила седьмой класс.
— Я училась хорошо, и моя учительница из начальной школы хотела, чтобы я продолжила учёбу в городе. Но в деревню, а тогда там было шестьдесят домов, с войны вернулись только двое мужчин — мой отец и брат. Так вот председатель колхоза не отпускал меня, рабочих рук не хватало. Всеми правдами и неправдами я всё же добилась от председателя справки, с которой и уехала в Осташков.
Куда ехала, сама не знала. На лошади отец привёз меня, завёрнутую в тулуп, да с двумя вёдрами картошки на квартиру к моей бывшей учительнице начальных классов, которая к тому времени уже перебралась в город. Обуви не было никакой, в тёплое время года ходила босиком, до сих пор помню, как жарил пятки горячий асфальт. Приехала учиться, а устроилась на работу в механический техникум уборщицей — холодно, голодно было, нужно как-то выживать. Одна женщина из деревни работала уборщицей в техникуме. С её помощью и я устроилась туда убирать аудитории. А когда открылось вечернее отделение, то я пошла учиться. Днём убиралась, а вечером — на занятия. В общем, стала студенткой.
Непростое было тогда время для студентки. Пришлось ей поскитаться по временным пристанищам — то у одной знакомой поживёт, то у другой. Как-то жила с двумя кулатовскими девочками. Печь есть — топить нечем, надеть, обуть нечего, магазинов продовольственных не было, еды никакой не было, да и денег у девушки тоже практически не было.
— Училась я хорошо, за что получала стипендию. А потом в техникуме открыли буфет, где можно было купить пирожок или бутерброд. Первый курс окончила успешно, а на втором зимнюю сессию завалила. Никак не давался мне сапромат. Ничего в нём не понимала. Лишили меня стипендии, а без неё ну никак не прожить было. Бросила учёбу. Захватив из техникума справку, что проучилась там полтора курса, я пошла в школу фабрично-заводского обучения, где как раз набирали рабочих. После войны надо было восстанавливать страну, а рабочих рук не хватало. В школе ФЗО давали бесплатно кашу, чай и выдавали бушлат, шапку, сапоги солдатские…
Дальнейшему выбору профессии поспособствовало то, что практику ученики проходили на кожевенном заводе, на котором Нина и познакомилась со всеми цехами — от отмочно-зольного до отделочного.
В мае 1948 года девушка официально оформилась на кожевенный завод в красильный цех. Ей тогда и восемнадцати не было. Практически все операции делала вручную.
— Таскали кожу на своём горбу. Делали вешала в два яруса, на первый ещё закинешь, а на верхний ярус… Ставили фанерную подставку и умудрялись не только не упасть, а ещё и накинуть кожу на перекладину. В то время барабан был один и отжимная машина одна. Работали в три смены, остановить процесс было нельзя. И так уставали, что порой на рабочем месте засыпали.
В один из бесконечных рабочих смен положила я кожу, нажала педаль, опустила вал, а руки не успела вынуть, прижало мне валом обе руки. Хорошо, что вовремя очнулась, остановила машину.
В то время шло соцсоревнование между цехами и наш цех был в числе лучших. Рабочие рассчитывали получить переходящее знамя. А ЧП на производстве могло поставить крест на знамени и на премии, которую работники планировали получить. Пришла я в медпункт, а врач упросила меня не фиксировать травму. Я согласилась, руки подлечила в ходе рабочего процесса. И знамя, и премию наш цех получил.
Личную жизнь Нина Павловна успешно сочетала с общественной. Была в цеху профоргом, парторгом, председателем народного контроля. А ещё в её жизни нашлось место и для песни. При кожевенном заводе был клуб, в котором творческие коллективы готовили концерты к разным праздникам. Нина исправно концерты эти посещала, слушала, как поют работницы завода в хоре, и решила попробовать свои силы, ведь она с детства хорошо пела.
Начинала петь в клубе с баянистом Владимиром Хотамовым. Дуэт Нины и Владимира тогда громко звучал в районе. Потом баянист уехал в Калинин, а руководитель заводского хора пригласил самодеятельную артистку в свой коллектив, и она согласилась. И в новом ДК долгое время радовала земляков прекрасным исполнением песен, а потом ей на смену пришёл сын — Владимир Дешкин хорошо знаком осташам. И мать решила уступить сцену сыну.
— О-о-о! Вот что я пропустила, — спохватывается моя собеседница. — Это такая сложная жизнь! Такая картина! От тяжёлой работы у меня случилось воспаление сухожилий кистей обеих рук. К тому моменту я уже семнадцать лет отработала в красильном цехе. А тут как раз в цех дали единицу контролёра — и работа полегче, и зарплата побольше. Я попросила, чтобы меня перевели на новую должность. И в это же время решила окончить механический техникум, ведь повышение по службе требовало диплома специалиста. Так вот, спустя семнадцать лет, я вернулась за парту. Днём работала на заводе, вечером бежала в техникум, а ещё пела в хоре и заботилась о сыне, — вот какая жизнь долгая, не сразу всё и вспомнишь.
Долгий и нелёгкий жизненный путь прошла наша героиня. Радостных моментов у Нины Дешкиной, чьё детство пришлось на грозные сороковые, молодость — на голодное послевоенное время, было немного. Больше жизнь напоминала борьбу за выживание. Одним из неприятных воспоминаний стало и такое — возвратилась с сыном из роддома, малышу на тот момент было два дня от роду, а её нехитрые пожитки выставлены в кладовую. Хозяйка, у которой Дешкины снимали комнату, без предупреждения решила молодой семье в жилье отказать.
Пошла Нина в комсомольский комитет, написала письмо в Красный Крест, всех подняла. Пришла комиссия составила акт о неблагополучных условиях жилья в кладовой, акт направили в Калинин. После всех этих манипуляций Нина получила… другую кладовую в доме за кузницей на набережной. Но она была рада и этому. Личная жизнь не заладилась, с мужем развелась, поэтому девять метров кладовой долгое время делила с сынишкой. И лишь спустя годы от кожзавода ей дали небольшую благоустроенную квартирку.
Некоторое время назад по субъективным причинам Нина Павловна вернулась в Кулатово в дом родителей. В свои девяносто и один год сама топит печь, сама себя обслуживает. И периодически вспоминает свою жизнь, в которой счастливых моментов было не так уж и много…
Мы прощаемся с Ниной Павловной, выходим на улицу и вдруг солнце заходит за тучи, начинается сильный ветер, который приносит с собой снег. Метёт все сильнее, заметно похолодало. Садимся в машину и начинаем путь в город. Ольга Алексеевна интересуется, как можно подать в газете объявление о предстоящем отчётном концерте. Советуется, откуда можно привлечь зрителей, сетует на то, что земляки не приходят смотреть выступление, а ведь её воспитанники — такие замечательные, такие талантливые! Она довозит меня до редакции, мы прощаемся, договариваясь о скорой встрече. Не суждено…
Ирина ТИНУС