Илья Тюменев
Главы из путевых заметок («Исторический вестник», том 56. 1894 г)
В прошлый раз мы оставили путешествующих художников – Илью Тюменева, Андрея Рябушкина, Василия Павлова и Василия Беляева – на пути от истока Волги в село Овселуг (современное Вселуки). Их целью было пройти вдоль цепи Верхневолжских озер в Селижаров посад и далее. Однако на этом пути, кроме открытий, их поджидали и неприятности…
Стерженский крест
Лет пятнадцать тому назад, на кладбище Стерженской-Петропавловской церкви, над могилою соседнего помещика Оберни-бесова стоял большой, каменный крест с какою-то старинною надписью. Сюда, на могилу, крест был перенесен одним из потомков давно уже умершего помещика, а ранее он находился в двух верстах от погоста, при впадении Волги в Стерж, где на правом берегу и доныне уцелели остатки круглого насыпного холма (около 4 сажень высоты), носящего в народе название Городка. Действительно, местность эта была заселена еще во времена глубокой древности и принадлежала Новгороду. О погосте Стерж упоминают новгородские летописцы, о нем говорится и в договорной грамоте Новгорода с польским королем Казимиром.
Долгое время никто, кроме местных жителей, и не подозревал о существовании древнего креста на одинокой могиле, но вот однажды на погосте явился о. В. П. Успенский, неутомимый археолог и почтенный труженик науки, известный своими описаниями Ниловой пустыни и других монастырей Осташковскаго уезда. Он обратил внимание на крест, понял его важное значение и описал эту древность в своем труде «Исторические заметки об Осташковском уезде». Оказалось, что после известного Тмутараканскаго камня крест этот может смело занять первое место в ряду подобного рода памятников. Надпись на нем помечена 1133-м годом и заключается в следующих словах: «6641 месяца Июля 14 день почахъ рыти реку сю язъ Иванко Павловиць и крест сь поставихъ».
Буквы надписи вырезаны на кресте довольно четко, но смысл её разобрать нелегко; лаконизмом своей заметки Иванко Павлович поставил для нас вместе с крестом и интересный вопросительный знак. Мы знаем, что сам он около этого времени был посадником в Новгороде, знаем и место, где был поставлен крест, а именно, как замечено выше, при впадении Волги в Стерж, но спрашивается: для чего понадобилось новгородцам углублять такую маленькую, незначительную речку и даже ставить крест в память начала этой работы? Правда, что местность Стержа находится недалеко от древних путей, соединявших Новгород с Поволжьем и Подвиньем, но Волга при впадении в озеро еще так мала, что мысль пользоваться для сообщения именно ею, тогда как вблизи находились более удобный водный линии, могла явиться только в какой-нибудь крайности.
Вопрос долгое время оставался открытым, пока не занялся им член тверской архивной комиссии В. И. Колосов. В заседании комиссии 19 декабря 1889 г. он сообщил о результатах своего исследования, и вывод, к которому он пришел, доказывает несомненную даровитость почтенного исследователя.
«Не естественно ли предположить, что новгородцы, ввиду возможности захвата их водных путей к р. Волге со стороны суздальских князей, перед началом враждебных действий против Суздаля озаботились о соединении своих владений с верховьями Волги помимо Тверцы, чтобы обезопасить себе хотя подвоз жизненных припасов?»
… В 1133 году Иванко Павлович принялся за углубление Волги, а в 1134 г. Всеволод уже пошел на Суздаль войною, но почему-то должен был вернуться с дороги. Посадником новгородским в то время был Петрило, который за неудачу похода потерял свое посадничество, и новгородцы вместо него выбрали в посадники Иванка Павловича, углублявшего Волгу и, вероятно, отнюдь не принадлежавшего к торговой партии, которая из-за своих интересов желала мира с Суздалем. На следующий же год зимою новгородцы снова тронулись в поход, но битва на Ждан-горе была для них несчастлива и окончилась их полным поражением. В этой битве вместе с другими сложил свою голову и храбрый посадник.
Обращаясь к интересующему нас вопросу о надписи, заметим, что Волга в самом своем верховье очень близко соприкасается с притоками реки Полы, впадающей в Ловать.
Сюрприз
Доехав до Новинки, мы свернули направо, вдоль по берегу Стержа, и вскоре миновали погост. Кормить лошадей решено было в имении, близ деревни Горка, у арендатора, жена которого приходилась дальнею родственницей нашим подводчикам. Горка находилась приблизительно на половине протяжения Стержа, который широким зеркалом расстилался перед нами. На противоположном берегу, против погоста, виднелась деревня Коковкино, а далее тянулись почти непрерывною линией: Бельково, Шелихово, Князево. Мы ехали, любуясь все время роскошными далями. Погода была прекрасная; около полудня, впрочем, набежала тучка, и нас порядком промочило дождем. Но Горка была уже недалеко; вскоре мы остановились перед домиком арендатора. Его самого не было дома, нас встретила хозяйка с сестрой.
— А уж как вы нас напугали! — сказала она, отворяя дверь в комнату.
— Чем?
— Мы думали, не разбойники ли приехали.
— Да неужели у нас такой воинственный вид? — засмеялся наш казначей.
— А разве вы ничего не слыхали?
— О чем?
— О Колпаке-то?
— И понятия не имеем.
— Вы теперь куда едете?
— В Овселуг.
— Да неужто вы решитесь туда ехать? Ведь он как раз теперь где-то около Овселуга находится. Облаву на него делать собираются: становой проехал, урядник; говорят, вся деревня на ногах, теперь вы и лошадей не достанете.
— Да что же это за Колпак такой необыкновенный?
— Разбойник, и, говорят, самый отчаянный, — подхватила сестра хозяйки. — Был уже сослан в Сибирь и вернулся оттуда; говорят, он дмитровский мещанин.
— Там у него будто бы и жена есть,—заговорила хозяйка.— Теперь вот уж недели две, как сюда на Стерж перебрался, и много уж народу убили: у него целая шайка, кто говорить — семь человек, а кто и больше.
— И будто бы всех, кого он ограбить, — опять вмешалась сестра хозяйки, — непременно убивает, чтобы не оставалось свидетелей.
— Жене своей, — перебила хозяйка, — в Дмитровске чуть язык не отрезал, чтобы не могла говорить.
— И будто бы особенно любить резать женщин; мы с сестрою сегодня всю ночь не спали.
Действительно, обе они были в страшном возбуждении.
Пока мы пили чай, явился и сам арендатор, ездивший в Залесье, в волостное правление. Там его не только не успокоили, но напротив — напугали еще более, подтвердив прежние известия о Колпаке и дополнив их новыми подробностями.
— До сих пор убили девять человек, — говорил он, а последнего зарезали мальчика пастушка. Тот пас лошадей под лесом; пришли, зарезали и неизвестно зачем. Вся шайка, говорят, хорошо вооружена ружьями и револьверами. В последний раз их видали в лесу под Овселугом. Теперь там облава. Поймают ли, нет ли, решить трудно, а только вам, господа, теперь туда ехать не советую. Во-первых, дорога в Овселуг адская, — я сам недавно ездил, — во-вторых, если даже предположить, что Колпак ввиду облавы несколько и присмирел, то все-таки вы коней не получите: все люди на облаве и никто не поедет.
— Так нельзя ли как-нибудь объехать это место?
— Трудно; других дорог нет. Самое лучшее вам свернуть пока на Осташков, а там по Ржевскому тракту опять на Волгу выедете.
Мы призадумались. Перспектива сражения с Колпаком и его шайкою для нас, мирных граждан, заключала в себе мало привлекательности, а сидеть в Овселуге и ожидать результатов облавы, которая не известно когда и не известно чем окончится, нам тоже не хотелось, так как, в конце концов, мы все-таки очутились бы в руках крестьян-подводчиков, а нам уже валдайские ямщики достаточно ясно показали, как можно грабить беззащитных путников, вовсе даже не прибегая к помощи ножа или ружья.
Выйдя в кухню потолковать с нашими возницами, мы нашли их в сильном волнении. Оказалось, что работник арендатора уже сообщил им все новости из волостного правления, и теперь они просили отпустить их обратно, положительно отказываясь ехать далее. Пришлось уговаривать их, чтобы они довезли нас хоть до Осташкова, потому что об Овселуге не могло быть и речи. Наконец, кое-как поладили и часу в четвертом тронулись в путь на Осташков, в очень скверном настроении духа, так как, хотя и ненадолго, но все-таки приходилось отступать от намеченного маршрута.
Миновав село Залесье, откуда арендатор навез столько тревожных новостей, мы приблизились к реке Руне, первому значительному притоку Волги, впадающему в нее в том месте, где она переходить из Стержа в озеро Овселуг. Остановясь на мосту над Руною, я счел своим долгом снять с неё фотографию….
Мы тронулись далее и вскоре миновали деревню Наумово на южной оконечности Стержа. За деревнею показалась очень хорошая новая дамба и мост через Волгу, которая здесь выходить из Стержа и направляется к озеру Овселугу с его продолжением — Пено. На пригорке противоположного берега возвышалась старая церковь Ширковского погоста, один из немногих остатков древнего типа деревянных церковных построек этой местности.
Мы поднялись на пригорок, и перед нами широко развернулись дали Стержа и Овселуга, соединенных Волгою. Картина была очень живописна. Вдали на островке, посреди Овселуга, виднелись каменная церковь и колокольня Новосоловецкой пустыни, более известной в окрестности под именем «Божье дело». По поводу этого названия Озерецковский пишет следующее: «К названию сему подал повод некто, отставной солдат, а другие приписывают какому-то монаху, который вздумал построить на сем пустом острове церковь и, не имея денег на уплату работникам, на требования их всегда отвечал: «Дело Божие». Между тем собирал деньги от подателей и уплачивал работникам, которые терпеливо трудились над делом Божиим и довершили церковь».
Пустынь основана в 1701 г. пустынником, монахом Иоилем, спасавшимся здесь на острове. Сначала обитель пользовалась правом самостоятельного существования и управлялась собственными строителями, но в 1765 году при учреждении новых духовных штатов она была назначена к упразднению и обращению в приходскую церковь. Впрочем, это дело оказалось далеко не таким легким к исполнению на практике: обитель, помещавшаяся на уединенном острове, отделенном от берегов широким водным пространством, вовсе не соответствовала понятию доступной всем и каждому приходской церкви, и приписка к ней какого бы то ни было прихода оказывалась просто невозможною. Кроме того, восстали и владельцы земель, уступленных монастырю в пользование. Они соглашались оставить угодья за церковью только в том случае, если на острове будут жить монахи. Монастырь упразднен не был, но его приписали к Ниловой пустыни.
За Ширковским погостом дорога повернула к Осташкову, и мы стали удаляться от Волги.
Прощаясь на время с Волгою, упомяну вкратце, что из Овселуга она переходит в озеро Пёно, непосредственно к нему примыкающее и составляющее с ним как бы одно озеро, части которого имеют два разных наименования. По словам г. Рагозина, Овселуг-Пёно имеет в длину 22 версты, когда же бывает заперт бейшлот — шлюз, находящийся ниже и образующей запасное водо-хранилище верхней волжской воды, то длина этого, и без того продолговатого озера, благодаря обилию задержанной воды, растягивается на 40 верст и простирается до самого озера Волго, последнего из озер, проходимых Волгою. Длина этого озера всего семь верст. Отсюда Волга выходит уже настоящею рекою и без дальнейших помех пускается в свое дальнее странствие.
Пока мы посылали мысленно горячие упреки Колпаку, произведшему овселугскую кутерьму, благодаря которой нам не удалось видеть ни Волго, ни бейшлота, наши доморощенные коньки трусили да трусили от деревни до деревни и часу в одиннадцатом вечера благополучно дотащили нас до Осташкова.
В темноте, между кустами, снова мелькнула стальная поверхность Селигера: впереди, еле отличаемые от окрестных деревьев, выросли силуэты осташковских церквей и колоколен.
Несмотря на позднее время и мрак, на завалинках перед домами и на скамейках у ворот ютилась молодежь, провожавшая воскресный день где парами, где целыми кружками; у одного дома раздавались звуки гармонии, и замечалось какое-то движение: там танцевали кадриль.
Минуть через десять мы подъехали к почтовой станции, где и расположились на ночлег.
На этом мы простимся с путешественниками XIX века. О том, как они вторично побывали в Осташкове, прогулялись по городу, полюбовались храмами и монастырями, сделали вывод о нравах и обычаях осташей, автор путевых заметок также поведал (глава XII «Опять в Осташков»), а мы рассказывали на страницах газеты в 2017 году и в литературно-художественном альманахе «Новый Селигер» (№6, 2019 г.).
Далее путь столичных пилигримов лежал в Селижарово и в Ржев. Описания также эмоциональны, богаты историко-краеведческой информацией, написаны красивым литературным языком и обязательны к прочтению всеми, кто интересуется данной темой.
Публикация подготовила Наталья Николаева