Деревня Заплавье — одна из самых уникальных не только в Мошенском поселении, но и во всем Селигерском крае. Она расположена на северо-восточном берегу Кравотынского плеса Селигера, отделена от плеса узким, заросшим лесом, островом Кошелев и глубокой узкой протокой, продолжающей Полоновку.
Это одно из старейших поселений на восточном берегу Селигера, жители которого — коренные рыбаки. Еще их предки славились искусством рыбной ловли и доставляли в Осташков большую часть рыбы, вывозившуюся купцами в Москву, Петербург и другие города России. Славилась деревня и своими резчиками по дереву.
Около сотни домов, большая часть которых заселяется только летом, плотно прижавшись друг к другу, расположились на красивейшем селигерском берегу. И хотя эта деревня, как и все остальные, оживает только в дачный период, но и зимой здесь более двадцати жилых домов.
Конечно, на заплавский берег лучше подъехать со стороны озера. Вид на деревню открывается просто потрясающий. Но, даже попав туда по грунтовке, пройдя по нешироким улочкам, испытываешь восторг и удивление. Большинство домов построены из кирпича и побелены, а фронтоны над светелками украшены архитектурным декором — пропильной резьбой. Немало здесь и новостроя, но он не портит приятного впечатления.
Преобладают дома с мезонинами. У некоторых они деревянные и сплошь покрыты резьбой, а у других — с кирпичной стенкой с фасада и деревянными боковыми. Эти избы крестьяне строили сами — для себя и для соседей. Среди пропильного кружева узора на некоторых домах можно увидеть надписи, повествующие о владельцах избы, о том, когда и кем она построена. Буквы надписей тоже выпилены из дерева. Такая традиция возникла на востоке Селигера в конце 19-го века и просуществовала до 20-х годов следующего. Удивительно, что большая часть домов сохранилась. И даже не пострадала во время войны. Хотя общеизвестно, что при наступлении немцев по деревне шла кавалерия, а в 1942 году на пристани разгружали раненых бойцов и отправляли в лесной госпиталь, размещавшийся здесь с мая по сентябрь.
Большая часть построек в хорошем состоянии, некоторые даже в образцовом. Жители Заплавья, видимо, понимая уникальность искусства своих предков, бережно сохраняют его для своих детей, внуков и следующих поколений.
Так же они относятся и к другой, не менее известной, достопримечательности своего села — рыболовецким традициям. И хотя сегодня никаких рыбацких объединений в Заплавье, как, впрочем, и во всем районе, уже не существует, дети и внуки прославленных заплавских рыбаков помнят нелегкий труд своих предков и особый запах свежевыловленной рыбы, который всегда витал в здешнем воздухе.
Одна из представителей рыбацкой династии — Любовь Анатольевна Удалова (Зайцева).
— Мой дед Семен Спиридонович Тепцов, 1889 года рождения, был самым старым рыбаком нашей деревни, прожил долгую жизнь, — вспоминает она. — Он возглавлял рыболовецкую бригаду, в которой было более двадцати человек. Это было особое братство, и не только профессиональное.
Его дочь, моя мама Мария Семеновна, вышла замуж за Анатолия Александровича Удалова, который тоже был рыбаком. Из рыбаков хорошо знала Александра Никифорова, Геннадия и Петра Трусовых, Михаила и Александра Цветаевых, Анатолия Балясникова, Александра Васильева.
Помню из детства, что в основном ловили неводом, сети появились позднее. На берегу, где была пристань, было рыбохранилище. Зимой заготавливался лед, а летом в огромных кусках льда сохранялась рыба. Здесь же была сушилка для снетка, а его было просто огромное количество. Рыбу вылавливали тоннами, каждому выдавалась еще и пайка для семьи. Зимой рыбаки ездили на озеро на санях, запряженных лошадьми, всегда варили там уху, и то, что оставалось, по очереди каждый рыбак забирал домой. Уха была обязательно тройная, поэтому домой приносили ее в виде заливного и резали ножом.
У нас в семье рыба была всегда на столе, а мама еще пекла и вкусные рыбные пироги, и я обязательно пеку рыбники на каждые выходные.
Все чердаки, заборы были обвешены сетями, мережками, которые вязали сами. Этим ремеслом владел и дед, и отец.
Ловили рыбу и мои братья — Сергей, Александр. Дети, Александр и Роман, тоже заядлые рыбаки. Да и внуки уже умеют держать в руках удочку.
Еще один знаменитый представитель нашей династии мамин брат Иван Семенович Тепцов. Он прожил девяносто четыре года, и всю жизнь отработал в рыболовецкой бригаде.
В 2009 году по заданию редакции я встречалась с Иваном Семеновичем, и хорошо помню этого шустрого и бойкого на слово человека. Ему пришлось рано повзрослеть — началась война. Сразу ушел на фронт, но повоевать не успел, в конце 1941 года получил ранение. Осколком мины раздробило тазобедренный сустав левой ноги, год мотался он по госпиталям. Когда комиссовали, вернулся в родное Заплавье, несколько лет ходил на костылях. В конце войны оправился и пошел работать в рыболовецкий колхоз «Ударник».
— В колхозе было две бригады, — вспоминал Иван Семенович. — Одна неводная, другая сетная. Это по названиям снастей — ловили неводом или сетью. Я работал в сетной. Трудились и зимой, и летом, часто ночами. Тяжелый этой был труд, особенно в зимнее время. Сколько было тогда рыбы! Возили баржами, лодками — и судаков, и лещей, и снетка. Любил я порыбачить и после выхода на пенсию.
Рыболовецкий колхоз «Ударник», который вспоминал Иван Семенович, был создан в Заплавье еще в период коллективизации и располагал даже в первое время своей деятельности лодками грузоподъемностью до десяти тонн.
В 1951 году после службы в армии туда пришел работать Александр Иванович Яковлев. Проявил себя как трудолюбивый и ответственный человек, и почти сразу стал его председателем.
— Колхоз в то время был передовым, — вспоминает его сын Юрий Александрович. — Постоянно выполнял и перевыполнял план рыбодобычи, все поставлялось в Осташковский рыбозавод. Колхоз первым в округе провел электричество, приобрел трактор. Ловили рыбу неводом, сетями, ставили заколы для снетка.
Помню, что однажды наши заплавские рыбаки, которые, кстати, были поставщиками для царского двора еще в восемнадцатом веке, в Сосницком плесе завели невод и попали на яму, в которой стоял лещ. Так вот тогда они за один улов выполнили квартальный, полугодовой и годовой план. Около двадцати тонн леща выловили. Складывали его и Голеньке и в Заплавье, в общем, вся округа была завалена этим лещом. А еще такая картинка у меня перед глазами: мужик идет по деревне и несет на плече щуку, а ее хвост тащится по земле. Вот такие были экземпляры!
Тогда очень много ловили снетка — это такая сезонная рыбка конца апреля, начала мая. Помню, что ее было столько, что лодки-селигерки по борта были заполнены маленьким, но очень вкусным снетком. Сейчас он ушел, а вместе с ним не стало и угря. А вот другие виды рыбы в Селигере по-прежнему можно поймать.
Не скажу, что ее сейчас совсем не стало. Она есть. Но озеро застаивается. Ведь раньше снастями рыбаки поднимали планктон, чистили дно, если выразиться на профессиональном языке, проводили аэрацию. Просто сейчас уже не выловишь, например, как раньше, леща на пять килограммов или большую щуку.
Юрий Александрович закончил Московский институт связи и давно уже живет в подмосковном городе Жуковский. Сейчас на пенсии и вместе с семьей четыре летних месяца проводит обязательно на своей малой родине. Рыбалку любит с детства, правда вспоминает, что в юные годы удавалось посидеть с удочкой только после того, как были сделаны все работы по хозяйству, которое у родителей было большое. Для него и сейчас самое большой удовольствие — рыбалка. И ее может отменить только очень плохая погода. Из снастей признает удочку и спиннинг.
Оказалось, что и живет Юрий Александрович в доме, представляющем большую историческую и культурную ценность. Он построен из кирпича и побелен. А фронтон мезонина украшен удивительным узором, выполненным в технике пропильной резьбы. От деревянного кружева невозможно отвести глаз, на первый взгляд, он кажется очень сложным. Но, присмотревшись внимательнее, можно в этой красоте увидеть и прочитать надпись: «Домъ Михаилы Данилова Данил». А чуть выше «Плотникъ Мазовъ». К слову, Алексей Федорович Мазов — знаменитый на Селигере плотник и каменщик. Но в надписях на домах мастер-строитель назывался плотником, вне зависимости от того, какая это изба — деревянная или кирпичная. Один и тот же человек рубил деревянный дом и клал кирпичный. В Заплавье есть и еще дома, почти одновременно построенные этим известным мастером.
— Год рождения этого дома 1913-й, сегодня ему уже 109 лет, — рассказывает Юрий Александрович. — Это дом моего прадеда Данилы. Он держал мельницу. В то время кирпичные дома было строить дешевле, потому что в каждой деревне было что-то типа заводиков, на которых делали саманный кирпич. Нам бы поучиться у наших предков, которые очень бережно относились к лесам, и не вырубали их, как сейчас.
И на прощание Юрий Александрович рассказал о встрече с писателем, журналистом Василием Михайловичем Песковым, который приезжал в Заплавье. К слову сказать, столичные знаменитости любили сюда заглядывать. В Заплавье бывали Николай Николаевич Дроздов, Юрий Александрович Сенкевич.
— Прекрасно помню приезд Пескова. Читал потом его публикации в газете «Комсомольская правда». Знаете, он схватил самую суть, не исказив ничего. Вот значит профессионализм! Тому, кто даже не бывал у нас, по его рассказам все можно ярко и образно представить.
Очень прост был и в общении. Было это больше сорока лет назад. Я, тогда еще молодой, шел с семьей по деревне — супруга, отец. Навстречу нам идет Песков в сопровождении местного журналиста Юрия Михайловича Крылова. Он очень много фотографировал. Посмотрел на нас, навел объектив и говорит: «Какая хорошая фотография, только собачки не хватает!» Я тут же позвал свою лаечку, и она тоже попала в кадр. Правда этой фотографии я потом так нигде и не увидел.
Но зато наш знаменитый литератор увековечил удивительную самобытную и колоритную деревню в книге «Окно в природу».
«Мы заглянули в Заплавье минут на двадцать, а пробыли там пять часов, хотя деревня эта, как все другие на Селигере, совсем небольшая. Очарование Заплавья начинается с пристани. Видишь какую-то ярмарку лодок — рабочих и праздных туристских, с парусами, без парусов. Дощатые мостики, баньки, деревянные склады и щегольской магазинчик, толчея людей, приезжих и местных, собаки и кошки — завсегдатаи причала, ребятишки-удильщики, местный юродивый. И тут же — рыбацкие сети на кольях, копенки сена, одноглазые баньки под крышами из щепы. И, обрамляя все, глядит на воду прибрежная улица. Дома пестрые и необычные — то крепость из бревен, то деревянное кружево от низа до конька кровли.
И более всего неожиданно — много домов тут каменных, но построенных и украшенных так, как будто трудился плотник. Так, видно, и было. На одном из крахмально-белых строений читаешь вдруг надпись: «Строил плотник Александр Митриев».
Углубляясь в деревню, чувствуешь, что в самом деле занесло тебя в некий северный Голливуд — смешенье строительных стилей, красок, форм и объемов. Все покоряющее необычно, как детский рисунок, наивно и ярко — не деревня, а дымковская игрушка!»
Ну что тут добавишь к яркому и точному по образности определению известного писателя!
Наталья КАБАНОВА