Воспоминание о первой военной зиме в Осташкове
Зима 1941-го и 42-го была лютой и злой. Метелью запеленатые домишки утопали в сугробах и стояли притихшие, озябшие. С уходом людей ушла из них и жизнь. Не светились окна, не дымились трубы. Закрытые ставнями, забитые накрест досками окна, как забинтованные глаза, ничего не видели. Тревожная тишина окутала город Осташков.
Еще в октябре многие эвакуировались в Сибирь, а кто подался к родным в деревню. К концу декабря учреждения выехали в Жданово. Улицы опустели.
А враг был близко. Вот он уже у порога, и слышно его зловещее дыхание. Он, как коварный зверь, залег, выжидая. Казалось, город беззащитен. Ни одного бойца на улице, ни одной пулеметной точки. Входи, грабь, убивай. Но фашисты вдруг остановились, споткнулись, вернее, наткнулись… На что же? Куда подевалась их прыть?
То, что город был беззащитен, только казалось. Вокруг него в лесах, в болотах, утопая в сугробах, замерзая на снегу, стояли его защитники. Стояли насмерть. Дома и стены помогают, на своей земле и умирать не страшно. И умирали, прикрывая грудью свою землю, окропляя ее кровью. Но умирая — побеждали. Враг дрогнул и пополз обратно, а затем и побежал.
А в притихшем городе теплилась жизнь. Электростанция, хотя и была на всякий случай заминирована, работала бесперебойно. Свет отключали только во время бомбежек. По утрам в магазинах продавали выпеченный ночью хлеб, и жители могли получить свои 600 граммов.
Рудинский мост напряженно работал. У его сердца притаилась смерть: враг не успеет глазом моргнуть, как вместо моста увидит беспорядочно торчащие железяки. Но мост стоял и работал для фронта, для людей, для Победы.
9 января началось наступление, Осташков ожил. Зажглась, зашевелилась в нем жизнь. Санитарные машины сновали по улицам. Привозили раненых бойцов. Их раны кровоточили. Надо было срочно оказывать помощь.
Открылось сразу пять госпиталей. Кожевенный завод был самым крупным эвакогоспиталем, он вмещал три тысячи человек. Все школы, механический техникум, райисполком — все, все что можно занять, было занято ранеными. Вскоре только в Осташкове работало более 15 госпиталей.
Бои под Молвотицами дали столько раненых, что их некуда было класть. Носилки стояли в холодных коридорах прямо на полу. Измученные, обескровленные, как дети беспомощные, бойцы вели себя тихо и мужественно. В их исполинском терпении было что-то сверхчеловеческое.
Люди в белых халатах от усталости едва держались на ногах. Помню, как две ночи не спав, на третью я не выдержала и заснула во время перевязки, ткнулась головой в грудь раненого. А он нисколько не удивился, терпеливо сидел на столе, положив здоровую руку мне на голову. Вошедший хирург меня разбудил. «Девка совсем умаялась, — пробасил раненый,— пущай подремлет маленько».
С появлением госпиталей город стали чаще бомбить. Бомбы истошно визжали в небе. Казалось, они летят именно в твою голову, и ты, объятая страхом, не знаешь, куда сунуть ее, чем прикрыть.
Маленькие домики от взрывов подпрыгивали, качались, но держались, и только стекла мелкими осколками шумно вылетали из окон. На белом снегу чернели воронки от разорвавшихся бомб, как раны на телах наших раненых. Город жил тревожной, напряженной жизнью, И жгли его, но он не сгорел, и бомбили его, но он не сдался, выдюжил и дожил до Победы…
Анна БОДРОВА (из архива редакции)
Автор воспоминаний — Анна Григорьевна Бодрова (на фото 1933 года она слева). Она окончила среднюю школу №1, впоследствии получила высшее образование в Ленинграде.
С 1941 по 1944 год работала в госпиталях Осташкова врачом — стоматологом. После войны окончила там же, в Ленинграде, литературную студию и стала детским писателем.