Ранее мы уже знакомили читателей «Селигера» и литературно-художественного альманаха «Новый Селигер» с главами путевых заметок Ильи Тюменева. В конце XIX века, летом 1892 года, компания художников – Андрей Рябушкин, Илья Тюменев, Василий Павлов и Василий Беляев предприняли путешествие к истоку реки Волги. По результатам поездки на Селигер, к истоку Волги, в Осташков и первые волжские поселения – Селижарово и Ржев, кроме художественных произведений, было сделано литературно-краеведческое описание путешествия «В верховьях Волги», напечатанное в журнале «Исторический вестник» за 1894 год.
Прибыв из Петербурга в село Полново на северной оконечности Селигера, путешественники наняли лодку и отправились в сторону Ниловой пустыни. Оттуда, заехав по делам в Осташков, друзья опять водным путем через Нилову пустынь двинулись в Свапуще, откуда намеревались выдвинуться в истоку Волги…
Глава 8. Березовское плёсо
Лишь только богомольцы вышли на пристань и стали подниматься к монастырю, как на пароходе началась спешная выгрузка товара….
Есть у нас и самоварчик, — подошел к нам кассир, как только выйдем, сейчас для вас и согреем, а потом уже и сами попьем.
Мы поблагодарили.
Действительно, лишь только пароход вышел из бухты и обогнул остров, как самоварчик уже появился в каюте, но нам не хотелось уходить с палубы, и мы продолжали смотреть на монастырь, здания которого долго еще виднелись из-за окружающего бора.
На левом берегу, на мыске, показалась церковь Никола-Рожок. Я уже говорил, что в старину здесь был монастырь, из которого вышел основатель Ниловой пустыни, теперь же на месте обители стоит уединенный, молчаливый погост.
Вскоре пароход вошел в Березовское плёсо, более похожее на широкую реку, чем на залив озера. По обоим берегам потянулись большие имения и усадьбы.
Мы наскоро сбегали напиться чаю, и через несколько минут были уже снова на палубе. Пароход приближался к имению Ельцы на левом берегу, с церковью и большим барским домом. Не успели мы развернуть свою походную карту, как из трюма появился машинист в очень разговорчивом настроении духа и, подойдя к нам, как к старым знакомым, заговорил, указывая на Ельцы.
Вон впереди виднеется дом, так разве только Юсуповское имение с ним может сравниться. Было Толстых, теперь Сафонова, — продолжал он, подсаживаясь к нам. – И чего только в этом доме не было: и театр, и тюрьма для крепостных, — эн, эн направо башня-то угловая, — и зала танцевальная, точно церковь, в два света, а на верху хоры. А сад, так я вам скажу, какой только чертовщины там нет; другой, и сам ученый человек, не скажет, зачем она.
Поговорив еще немного, он куда-то исчез, по всей вероятности, промочить горло, и минут через пять уже снова сидел рядом с нами.
А это вот на правом-то берегу имение, — эн, крыша-то видна, — ну, это тонко; а подалее-то еще именьице видать, то и совсем! Слабо! А вон вдали лес-то виднеется, это Игнатьевский, а мысы: Телка и Бык прозываются. Покойник Павел Павлыч Игнатьев бывало все с палкой ходил, и такой бедовый был на руку, что страсть! Меня раз чуть-чуть не отвозил. А вон налево имение Пущина гора; там поблизости Жизневский нашел кости, горшок и копье, и утвердил, что тут был языческий городок.
Он опять исчез.
Я здешние места очень хорошо знаю, — снова начал он по возвращении, — и с помещиками знаком. Вот вы, к примеру, здесь сидите, а они все у меня в рубке, ну и толкуем. А вон, направо, Березовцы и две церкви, это Тарасово. А в Березовцах гора, если близко подойти, так немыслимо и подняться. Ходят уже с другой стороны, там поотложе. На горе-то церковь Вознесения, под горою Преображения, а мыс будет Трунёво.
Плёсо оканчивалось; показались Свапущи. Машинист ушел, и через несколько минут пароход начал сбавлять ходу. Лоцман дал свисток. На берегу стали показываться люди. День был субботний; недалеко от воды топилась баня. Из неё выскочил какой-то красный силен (мифологический персонаж, схожий с сатиром — Ред.), во вкусе Рубенса и седою бородою, совершенно лысый, — посмотрел и ушел.
Ну вот и подъезжаем, вот и доставили вас в целости, в сохранности, — раздался позади нас голос кассира.
Мы поблагодарили его и команду. Все остались очень довольны и, остановив пароход, начали подводить лодку к трапу.
Лодочка-то у нас плоховата, — говорил лоцман, провожая нас по лестнице, — кАчкая больно. Новая, да уж такую смастерили, что…
И действительно, хотя до берега было не более 20 сажень, мы во все путешествие ни разу не подвергались такой опасности опрокинуться, как на этом переезде. Но дело кончилось благополучно. Распрощавшись с нами низкими поклонами, пароходная команда отправилась в обратный путь, и мы остались на берегу.
Еще вчера Николай (..) советовал нам спросить в Свапущах Иуду и остановиться у него, так как и он, и семья его – вполне хорошие люди.
Есть у вас в деревне Иуда? – спросили мы крестьян, собравшихся толпою и недоуменно посматривающих на нас.
Есть Иуда. — Иуда Васильев. – Есть такой, — послышались голоса. – Да вот и сын его.
Из толпы вышел молодой парень, которому мы отдали вещи, и он повел нас в гору к своему дому.
Мы в последний раз оглянулись на Селигер, считающийся питомником большинства населяющей Волгу рыбы, уже триста лет осеняемый высокими крестами Ниловой пустыни, и сказали ему сердечное спасибо за два дня, так приятно проведенные на его водах.
Иуда был в бане, и нас встретил его сын Василий, который, за выделом старшего брата Ивана, считается после отца большаком в семье. Вскоре явился и сам Иуда, оказавшийся скромным, степенным мужичком, да и вся семья его действительно очень симпатична.
До истока Волги отсюда считают 12 верст. Мы порядили туда назавтра две пары лошадей с тем, чтобы подводчики к вечеру доставили нас в деревню Овселуг и, попросив разбудить себя с восходом солнца, улеглись спать.