В 2002 году официально был открыт Богородицкий Житенный женский монастырь. Первые экскурсии там проводили осташковские экскурсоводы. Я только начинала работать в сфере туризма. Когда в очередной раз с гостями Селигерского края пришла в обитель, к нам подошла пожилая монахиня и сказала, что у нее есть благословение от матушки-настоятельницы вести экскурсии по территории монастыря.
В чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому пришлось стоять в сторонке, пока инокиня моим экскурсантам вещала об истории и современности обители. После экскурсии я подошла к монахине и познакомилась с ней. Она оказалась очень приветливой. Представилась как мать Ксения (в миру Анна Петровна Князева). Мы с ней быстро подружились, наша дружба продолжалась несколько лет. Всякий раз с великой радостью я вела туристов в монастырь, так как знала, что там нас будет встречать мать Ксения. После работы, когда туристам предоставлялось свободное время, мы с ней спешили уединиться и поболтать о мирском. Наши беседы были о самом разном: о работе, о погоде, о сыновьях, о женской мудрости…
Но однажды она начала разговор со слов: «Знаешь, Танечка, война была страшной». Я внимательно ее слушала, не перебивала, старалась не упустить ни одной подробности.
— Когда началась война, мне было всего 15 лет. Мы жили в Осташкове. Отец ушел на фронт. Я — старшая из пяти детей. У нас на квартире на постое были красноармейцы. Жили мы на улице Рудинская, дом 50. Военные ходили на работу в кладбищенский храм (Крестовоздвиженская церковь, прим. автора), там был узел связи. Город бомбили. Мы с подружкой пошли работать в госпиталь, который находился в школе (пер. Советский, д.15). Помогали медсестрам, дежурили в палатах, старались облегчить страдания раненых. Много нас, молодых девчонок, работало.
Особенно трудно было, когда поступали новые раненые, их привозили по железной дороге. Вместе с медсестрами мы ездили встречать эшелоны с фронта. Не передать словами, что творилось у нас на душе. Страх, физическая усталость, душевная боль — все сказывалось, но мы не жаловались. Мы встречали эшелон, началась бомбежка. Все кричали, гремели зенитки, со свистом сыпались осколки бомб. На вокзале меня и ранило. На лечение меня взяли в наш госпиталь. Я быстро шла на поправку. Помню, когда еще была на лечении, эвакогоспиталь бомбили – предатель из ракетницы выпустил сигнал.
…Нас прервали экскурсанты, отведенное время подходило к концу, ее рассказ остался незаконченным. В последующие встречи можно было бы вернуться к этому разговору, но мать Ксения больше о войне не вспоминала, а я не спрашивала: боялась растревожить ее душевную боль, оставленную той страшной войной.
Татьяна Миронова, старший научный сотрудник Осташковского краеведческого музея
На фото: Мать Ксения (справа) с игуменьей Елисаветой и сыном Дмитрием; Анна Петровна в юности